Фантастическая ночь! На бетонном поле аэродрома, освещенном лучами прожекторов, стоит огромный, диковинных форм воздушный корабль. Четыре зияющих отверстия, похожие на ноздри гигантского змея, с шумом заглатывают воздух. Судорожно вздрагивает земля от мощного гула, временами переходящего в зловещий свист, который давит на барабанные перепонки, заставляя прижать ладони и ушам. Лучи прожекторов выхватывают из ночи клубы дыма и пыли, встающие позади ревущего гиганта …
Но вот откуда-то со стороны вынырнули огни автомобильных фар, блеклые в этом свете, а за ними появился силуэт «газика». Из машины вышел человек и уверенно Haправился к дрожащему исполину. В лучах прожектора поблескивали кожанка и сдвинутые на шлем очки.
Нет, это не легендарный пришелец из других миров. К самолету шел командир экипажа летчик-испытатель Семен Михеевич Антонов. Откуда-то из-за стойки шасси выскользнула фигура другого человека. Выслушав доклад инженера о готовности самолета к вылету, командир пожал ему руку и исчез в темноте люка.
Устроившись поудобней в кресле, командир пробежал глазами по светящимся шкалам приборов. В баках десятки тонн топлива. Он подумал: в войну этой горючки хватило бы на вылет целой эскадрильи бомбардировщиков. Раздается команда руководителя полетов:
— Вылет разрешаю!
Антонов передвинул секторы газа. Ровный гул запу щенных двигателей стал перерастать в свистящий рев. Четыре реактивных двигателя запели свою ошеломляющую песню.
Крылатый гигант, медленно сдвинувшись с места, покатил по рулежной дорожке к месту старта. Кто побывал на ночном аэродроме, не забудет этой картины. Вспыхивает в ночи проблесковый маяк, стоящий на острие ленты красных огней, указывающих направление посадки. Контур взлетно-посадочной полосы обрамлен белыми и желтыми огнями. Высвечены голубыми лампами рулежные дорожки. На посадку идет самолет с включенной фарой. Под голубыми лезвиями аэродромных прожекторов бетонка кажется белой, в этом свете меркнут сигнальные огни.
Вырулив на последний предстартовый разворот, ракетоносец переждал, пока «младший брат» — истребитель, совершив посадку, свернул на рулежку. Затем тяжелый корабль неуклюже вполз на полосу и замер. Антонов до конца вывел секторы газа, наблюдая за оборотами и температурой. Все в порядке. Можно взлетать. Командир тормозами сдерживает порыв многотонной стремительной машины, а потом резко отпускает их.
И как будто нет этих десятков тонн. Самолет, почувствовав свободу, легко помчался по взлетной полосе.
Наступил ответственный момент. Надо не передержать, вовремя оторвать эту громаду от бетонки: иначе не хватит длины полосы и тогда …
Машина, вздрагивая на стыках бетонных плит, набирает скорость. Мерцают в темноте светящиеся цифры, стрелки и лампочки приборной доски. После взлета она успокоится, и приборы будут вести точный отсчет оборотов двигателей, расхода топлива, фиксировать работу систем.
Взлет. Оставляя далеко позади внизу огни аэродрома, машина уверенно набирает высоту. С земли еще долго видны четыре яркие точки во тьме. Это пламя играет внутри сопел двигателей.
Послушный рукам командира, самолет берет курс на север, навстречу полярной ночи. Командир и штурман при помощи радиокомпасов взяли приводной маяк — можно включить автопилот.
Машина совершила несколько небольших колебательных движений, настраиваясь на работу автоматики. Теперь можно отдохнуть после сложного полета. За режимом полета и работой двигателей наблюдают правый пилот, бортинженер и другие члены экипажа. Семен Михеевич снимает шлемофон, чтобы треск и шум не лезли в уши. Откинувшись на спинку сиденья, дремлет.
Всею своею жизнью пришел Антонов к этому полету, который можно доверить далеко не всякому пилоту.
Вся жизнь …
Это и полузабытое розовое детство с мечтой о чем-то необыкновенном, это и годы учебы; и первые полеты, и, конечно же, война.
В небе войны Семен Антонов научился смотреть смерти в глаза, а она не упускала случая, чтобы повстречаться с ним лишний раз. Выпускника Таганрогского училища летчиков война застала в Прибалтике. Здесь он совершил первые боевые вылеты на скоростном бомбардировщике, нанося удары по колоннам фашистских войск. Истребителей прикрытия не хватало, а порой и вовсе не было. «Мессершмитты» то и дело подстерегали бомбардировщиков. Всё было …
… После одной из бомбежек возвращались к своему аэродрому. Но по пути их поджидали вражеские истребители. Целая эскадрилья ринулась на группу наших бомбардировщиков. Уходить от аэродрома было нельзя — горючее на исходе. Пока могли — маневрировали, но развязка наступила быстро. Один за другим, объятые пламенем, бомбардировщики падали в окрестные леса. Кормовой стрелок Антонова пытался оборонять самолет, но зашедший в хвост «мессер. сначала убил его, а потом зажег моторы. Горящий самолет начал падать. Антонов выбросился с парашютом.
«Безлошадный», а точнее, бессамолетный пилот вместе с отступающими войсками отходил с боями к Москве. На одном из подмосковных аэродромов ему вновь дали самолет. Днем и ночью, в любых условиях погоды летали бомбить врага. Били по скоплениям танков и машин, взрывали мосты. Словом, как могли, тормозили продвижение фашистов к Москве.
Наша авиация постепенно завоевывала господство в небе. Самолеты совершенствовались. Нужны были испытатели, способные быстро освоить новые машины и переучить на них летный состав боевых полков. В дивизию пришел приказ отобрать п откомандировать в испытатели лучших пилотов. Среди них оказался и лейтенант Антонов.
Самолеты Ту-2 и Ту-4 стали первыми, на которых он прошел школу испытателя .
… Отгремели бои на Западе и на востоке, а испытатели продолжали бой, по уже не с врагом, а за скорость, высотность, дальность полета опытных самолетов .
… Антонов бросает взгляд на приборы — полный порядок. Он достает из кармана фотокарточку, которую прислали ему перед самым полетом из училища военных летчиков. На ней — Семен Михеевич стоит перед строем курсантов, принимающих присягу на верность Родине. Среди курсантов и его сын Михаил. Лицо юноши напряжено. Чувствуется, что он взволнован больше других. Еще бы! Принимает эстафету у отца!
Время неумолимо. Все чаще чувствует Семен Михеевич, что начинает «шалить» сердце, да и глазомер уже не тот. Не хочется, ой как не хочется покидать любимую работу …
Об этом неприятно даже думать, и Антонов сосредототачивается на анализе продолжающегося полета. Он видит, как заволновался вдруг штурман: на третьем часу полета у края экрана радиолокационного прицела неожиданно появилась яркая засветка. Она быстро растет, заполняя собой весь экран. Самолет приближается к мощному снежному циклону, Обходить? Но по локатору, включенному на полную дальность, на сотни километров наблюдается одна и та же картина.
Антонов не слышит тревожного разговора между правым пилотом и штурманом, но сразу настораживается, когда самолет врывается в снежную пелену. Температура за бортом ниже минус пятидесяти. Значит, обледенения бояться нечего. Но сухой снег яростно цепляется за обшивку самолета, электризуя его поверхность. Антонов натягивает шлемофон и сквозь треск разрядов слышит встревоженный голос кормового стрелка:
— Командир, взгляните на крылья!
Антонов поворачивается. Крылья вспыхивают синими языками пламени. Бортинженер и правый летчик тоже смотрят на эти сполохи. Однако вскоре тревога проходит. Командир поясняет: с электростатических стекателей сбегают электрические заряды, происходит искровой разряд накопленного на всей поверхности самолета статического электричества, вспышки от этих разрядов освещают поток снега, летящий над крыльями, вот и создается иллюзия, будто самолет горит.
Командир принимает решение набрать высоту и вырваться из снежного вихря. Теперь они летят в высоких широтах над Арктикой, где нет авиатрасс. И не надо спрашивать разрешения на изменение высоты полета.
Вдруг гигантскую машину, словно игрушечную, под брасывает, разворачивает и начинает трясти скоростными потоками воздуха.
— Ломаются крылья! — слышит Антонов испуганный голос кормового стрелка-радиста, наблюдавшего за плоскостями и работой двигателей. Но Антонов и в этой ситуации невозмутим. Он знает — при переходе из тропосферы в стратосферу крылья, заполненные горючим, настолько прогибаются, что неопытному человеку кажется, будто самолет размахивает ими.
И действительно, воздушный гигант вскоре вновь обретает спокойствие, стремительно мчась в недвижимой тишине стратосферы в туннели между звездами и снежными тучами.
И вдруг вместо привычного шуршащего звука готового к работе приемника вмешиваются другие звуки, словно из неведомого мира вырывается голос: «Привет, летуны! Как там Большая земля?» Члены экипажа ракетоносца улыбаются: они зримо представили себе паренька-радиста, вышедшего на связь из затерявшегося во тьме полярной ночи домика-зимовья.
Испытатели улыбаются звонкому юному голосу Земли.
Радист ракетоносца с согласия командира отвечает:
— Салют зимовщикам! На Большой земле светло! Успехов и здоровья вам, ребята!
Через несколько минут Антонов легким движением педалей изменил направление полета, и послушный воздушный корабль лег на новый курс. Начинается еще один этап испытания машины: в самых высоких широтах необходимо проверить новое навигационное оборудование и радиосвязь.
Штурман настроил радиокомпас на приводной маяк, радист готовится к сеансу связи. Но стрелка радиокомпаса неожиданно вздрогнула, сделала полный оборот и беспорядочно завертелась. В шлемофонах затрещало, зашумело. Все навигационные приборы словно взбесились. Даже по экрану радара побежали какие-то светящиеся линии. Впрочем, локатор через помехи показывает спокойную картину: под крыльями простирается необъятная ширь снегов и льдов холодного Ледовитого океана. И секстант спокойно взирает на звездное небо, готовый к услугам штурмана.
Почти тотчас за капризами приборов вспыхивает искрящееся изморозью лобовое стекло. Световые сполохи пробегают по небу, разрывая тьму полярной ночи. С разных сторон, подобно световому дождю, заструились косые лучи. В следующее мгновение со стороны полюса над горизонтом появился диск с рваными краями, светящийся яркими красками. Это не солнце, но кажется, что именно оно вынырнуло на несколько секунд, чтобы излучить зеленно-розовое сияние и тут же раствориться в полярной ночи:
Зачарованные необычным зрелищем, испытатели в эти короткие мгновения забывают обо всем. Они даже не замечают, как автопилот начинает «плясать» под световой аккомпанемент северного сияния и невидимой магнитной бури, выдавая сигналы управления на рули.
Тяжелая машина, послушная автомату, вдруг начинает дергаться в такт этой пляске.
Антонов немедленно выключает автомат, берет управление на себя. Самолет замирает. Штурман прильнул к секстанту и по звездам прокладывает курс, устраняя ошибки, внесенные магнитной бурей в работу аппаратуры.
А небо продолжает удивлять экипаж обилием и сочностью красок. Несколько минут длилась эта световая музыка природы, и все снова окунулось в полный мрак.
В шлемофонах стихает хаос шумов и свистов. Теперь четко слышны сигналы одной из дрейфующих ледовых станций «Северный полюс». Где-то там, внизу, работают исследователи холодных просторов Севера. И, наверное, они слышат гул реактивных двигателей, видят проблесковые огни. Вверх взлетают три зеленые и две белые ракеты, осветившие черные точки на белой равнине. Высоко в небе и в холодных льдах ведут перекличку отважные исследователи — люди переднего края науки.
Проверена работа аппаратуры. Самописцы фиксируют все режимы. Фактический материал испытаний ляжет на рабочие столы конструкторов и инженеров. После тщательного анализа будут устранены недостатки в работе аппаратуры и решены задачи самолетовождения в самых северных широтах. Но все это — после завершения полета. А пока самолет, пересекая параллели и меридианы, держит курс на приводной маяк .
… Приближались к полигону бомбометания. Позади тысячи километров. Вот наконец и полигон. Штурман уверенными движениями загоняет цель под метку бомбометания. Еще раз быстро проверяет поправку на скорость и ветер. Нажата кнопка «сброс», и самолет, освободившись от груза, делает резкий рывок вверх, а бомба летит к светящемуся на экране объекту удара. Пленка киноаппарата зафиксировала эти моменты, и впоследствии будет видна четкая работа штурмана и аппаратуры.
С земли приходит подтверждение — бомба легла точно в цель .
… Антонов направляет самолет туда, где предстоит выполнить сложный элемент испытательного полета — запpaвку топливом о воздухе. Связавшись с базой заправщика, командир узнает, что тот вылетел навстречу. А в шлемофонах уже послышались позывные самолета-заправщика.
Вот и он, второй гигант. Купаясь в лучах солнца, идет на сближение.
Подполковник Антонов — весь внимание: в момент контактирования нужен зоркий глаз, твердая рука и аб- солютная уверенность в себе и машине. Наступает момент, когда пилот должен воедино слиться с ней.
Семен Михеевич участвовал в государственных испытаниях этой машины, знает ее реакцию на рули, влияние струйных потоков на пилотирование. Да и заправка в воздухе для него не новость — он испытывал все системы заправки в воздухе.
Поначалу это было очень трудное и рискованное дело.
Некоторые, даже очень опытные летчики считали большим риском входить в газовую струю впереди идущего самолета. Антонов идет на этот риск понимая, насколько важна такая работа при сверхдальних перелетах.
Самолеты разворачиваются, идут на сближение. Становятся крыло в крыло. Сквозь стекла кабин видно лицо правого пилота самолета-заправщика. Шлемофон у него сдвинут на затылок, выбивается копна черных волос. Он приветливо машет рукой Антонову. Семен Михеевич чуть убирает обороты, и самолет отстает ровно настолько, чтобы войти в кильватер заправщика.
— Выпустить шланг! — подает он команду.
От заправщика на шланге отделяется конус. Антонов медленно увеличивает скорость и идет на догон. Уже много часов он в полете. Не скажется ли усталость на точности пилотирования? Прицелился. Еще добавил обороты и произвел контактирование заправочных узлов. После этого аккуратно подвел свой самолет под брюхо заправщика и в таком строю продолжал полет.
Мощные насосы начали перекачивать десятки тонн топлива в опустевшие баки самолета Антонова. Время от времени нарушается центровка, но пилот уверенно выравнивает машину. Прошло всего несколько минут, и расходомер показал, что самолет заправлен. Можно продолжать испытательный полет. Казалось бы, произошло обычное: подошел, заправился, полетел дальше. Но это не у бензоколонки на дороге, а в тысячах метров над землей. Сколько мастерства нужно, чтобы совершить это «обычное»! Семен Михеевич сдвигает шлемофон. Лоб в испарине, волосы повлажнели.
Произведена расстыковка. Приветственное помахивание крыльями, и самолеты расходятся. Заправщик идет на свою базу. А экипажу Антонова предстоит пролететь еще тысячи километров.
Рычаг сектора газа переведен в положение крейсерского режима, и ракетоносец начинает погоню за солнцем. Скорость такова, что самолет почти не отстает от солнца, а точнее — успевает за вращением Земли! Штурман настроил радиокомпас на привод родного аэродрома, а радист докладывает, что их там уже ждут.
Испытательный полет подходит к концу. Остается «самая малость» — посадить эту громаду. Каждый авиатор понимает, что наиболее сложный этап в пилотировании тяжелых самолетов — посадка. Большой кровью заплатили люди небу за науку приземления.
И Семен Михеевич опять невольно вспоминает случай из своей богатейшей практики.
… Контрольные испытания проходил тогда серийный транспортный самолет, и сначала не предвиделось ничего необычного, Основной задачей полета была проверка навигационного оборудования и системы слепой посадки. Все было предельно понятно и знакомо. Каждый из членов экипажа выполнял программу, заранее подготовленную ведущим инженером. Высота — порядка восьми тысяч метров. Для выполнения следующего задания надо было сменить высоту полета. Антонов отжал от себя штурвал, но рулевая колонка осталась неподвижной. Семен Михеевич насторожился. Потянул штурвал к себе — никакого результата. Переглянулся с правым пилотом. Без слов друг друга поняли, вместе навалились на штурвал. Сомнений но осталось — заклинило руль высоты. Чтобы не тревожить товарищей на земле, решили проверить сами. Вдоль рулевых тяг поползли с фонариками борттехник и бортмеханик. Неисправность была где-то в хвостовом оперении — туда не добраться в полете. Доложили об обстановке на землю. Там — волнение. Как посадить в ночи тяжелый самолет с заклинившими рулями? С земли дают советы руководитель полетов и товарищи-испытатели. Как назло, усилился боковой ветер. Все члены экипажа тревожно смотрят на Командира. Теперь благоприятный исход полета зависит только от него. Комaндир чувствует их взгляды и, чтобы подбодрить, нажимает кнопку самолетного переговорного устройства: «Бывало хуже, ребята. Пробьемся!» В голосе уверенность и cпокойствие. И это спокойствие передается всем. Они знают — командир сделает все как надо.
Антонов тем временем принял решение сажать самолет, меняя тягу двигателей. Чтобы не рисковать, он несколько раз, по мере снижения, имитирует условия посадки. Появилась уверенность, теперь можно заходить на полосу.
Земля замерла в напряженном ожидании. Яркий луч прожектора лег на бетонку, четко высвечивая в ночи взлетно-посадочную полосу. Антонов включил фары. Самолет подошел к приводному маяку и по всем правилам пилотажного искусства коснулся бетонки.
Со стороны посмотреть — как будто исправно работали все рули. Чуть притормозив на полосе, машина свернула на рулежку и направилась к стоянке. Здесь уже много людей, командира поздравляют с успешной посадкой, Группа техников «оседлала» хвостовое оперение, вскрыла недоступные в полете места.
Так закончился тот необычный, если вообще можно считать испытания обычными, ночной полет.
Фотограф заснял экипаж, и боевой листок со снимком и описанием событий прошедшей ночи появился на самом видном месте. А вскоре приказом министра обороны Семену Михеевичу Антонову было присвоено звание полковника.
Спустя некоторое время еще одно высокое звание присваивает Антонову Президиум Верховного Совета СССР — заслуженный летчик-испытатель СССР. ‘
… Самолет по глиссаде приближается к полосе. Позади тысячи километров напряженного полета. Все эти часы командиру помогали товарищи и надежная автоматика, но сейчас на посадке управление только в его рунах.
Самолет идет на снижение. Виден аэродром. Там ждут друзья. Антонов выпускает шасси и закрылки, гасит скорость. Сверкающая птица, выдерживая четкую глиссаду планирования, снижается на ровные квадраты бетонки. Машина, послушная рулям, наклоняет нос к полосе.
Штурвал на себя. Выравнивание. Неожиданно громада самолета, погасившего скорость, в нескольких метрах от бетонки начинает задирать нос. Антонов отжимает штурвал от себя, пытаясь удержать самолет в равновесии. Но штурвал не идет — заклинило рулевую колонку. Антонову помогает правый пилот, они вместе наваливаются на штурвал, но тот неподвижен. Вот-вот машина опрокинется. Но мозг испытателя выдает единственно правильную команду и рука, исполняя ее, нажимает кнопку выпуска тормозных парашютов. Наполняясь, купола резко дергают хвост самолета. Нос корабля ныряет, всей многотонной массой падает на переднюю стойку. И она выдерживает. Самолет делает несколько плавных движений, приседая почти до бетонки на амортизаторах шасси, и спокойно бежит по полосе.