Если лицевой стороной научно-технического прогресса любой страны являются достижения науки и техники, ее научно-технический потенциал, то обратной стороной является промышленный шпионаж. Военная разведка научных и промышленных секретов имеет многовековую историю. Особое значение она приобрела в середине двадцатого века, когда создание ракетно-ядерного оружия стало приоритетной задачей политики двух основных государств — США и России. В условиях «железного занавеса» Россия могла рассчитывать только на собственные силы. В это же время США использовали научный потенциал всего западного мира. Хорошо известна роль разведки в создании нашего ядерного оружия — атомной бомбы. В этом случае мы располагали фрагментами расчетов и технологии, но самой бомбы у нас, конечно, не было.
Несколько иначе складывалась ситуация при создании ракетного оружия, когда мы располагали не только чертежами, но и готовыми образцами. Необходимо отметить, что эти работы проводились в условиях суперсекретности, поэтому и сейчас о них мало сведений.
Система «перегородок», созданная руководителем обеспечения безопасности и секретности американского атомного проекта Гровсом, была в 1946-53гг. доведена Берией до филигранного совершенства. Сущность этой системы заключалась в том, что обо всем проекте знал очень узкий круг лиц, деятельность которых и их самих охраняли с особой тщательностью. Все остальные под наблюдением службы безопасности работали над отдельными узлами и элементами, не зная, над чем работают другие. Нередки случаи, когда участники работ по прошествии многих лет узнавали, что они тоже участвовали в том или ином проекте. Так, например, А.Туполев был руководителем дипломного проекта С.П. Королева, однако, о том, что Королев являлся руководителем проектной организации, занимающейся разработкой ракет, Туполев узнал значительно позже.
3 августа 1947г., на воздушном параде мир увидел три новых советских тяжелых дальних бомбардировщика ТУ-4, способных нести атомную бомбу. Американцы испытали шок от сознания своей уязвимости. А история создания этих бомбардировщиков такова. За три года до этого, во время войны США с Японией в 1944г. три американские «летающие крепости» Б-29, последнее слово авиационной техники того времени, получив повреждения от средств ПВО Японии во время очередной бомбардировки, вынуждены были осуществить посадку на Дальнем Востоке. Сталин приказал один из двух самолетов разобрать и создать полную копию. («Известия», 31.01.2001г.). Было задействовано 900 предприятий. Самолет был разобран на 105 тыс. деталей, выполнено более 40 тыс. чертежей, и самолет был сделан. Приказ Сталина выполнялся скрупулезно. За этим следили военные представители. Даже если обнаруживалось нештатное отверстие, может быть, от пули, то и оно воспроизводилось. Руководил работами А. Туполев, поэтому самолет получил наименование ТУ-4.
Так Сталин без совещаний, постановлений, «пятилеток качества» и разговоров о научно-техническом прогрессе поднял конструкторско-технологический уровень самолетостроения в СССР до американского. Америку догнали за три года.
То же самое было сделано в 1946г. после принятия решения и создания в СССР ракетной отрасли промышленности. Об этом очень подробно пишет Б.Черток («Ракеты и люди», М.: Машиностроение, 1999г.). Перед С.П. Королевым и его ОКБ была поставлена задача — создать первую боевую отечественную баллистическую ракету Р-1. При этом было выдвинуто условие, она должна быть полной копией ракеты Вернера фон Брауна ФАУ-2. Причем исправлять недостатки ракет не требовалось, хотя они были уже очевидны С.П. Королеву и его соратникам. Можно представить, с какими трудностями столкнулись ракетные инженеры, конструкторы и технологи. На ракете ФАУ-2 использовались 86 марок стали, а наша промышленность могла создавать в 1947г. только 32, цветных металлов — 59, а у нас только 21. Резина, прокладки, пластмассы, изоляция и т.д. Если представить, сколько времени потребовалось бы на согласование в настоящее время, то никакой бы ракеты за 10 лет не сделали. Кстати, это подтвердилось при создании ракеты Н-1. Но, в то время все согласования проходили сверхоперативно. Безотказно действовал метод Берии, который говорил, что если два коммуниста не могут найти решение и договориться, то один из них «враг народа» со всеми вытекающими для того времени последствиями. В результате такого подхода за 5-7 лет была создана современная по тому времени ракетно-космическая отрасль, которая и сейчас еще остается базой для наших космических программ. Именно на Р-1 был установлен первый ракетный двигатель РД-500 для баллистических ракет (копия двигателя Вальтера). Именно с двигателя РД-100 В.П. Глушко начал создавать свои знаменитые двигатели, а до этого он занимался ракетными авиационными ускорителями. 10 октября 1948г. состоялся первый старт ракеты Р-1, копии немецкой ФАУ-2, в честь чего на космодроме Капустин Яр был установлен обелиск — на постаменте Р-1, фактически, немецкая ФАУ-2. В «Военно-историческом журнале» № 2 за 2000г. написано, что 10 кг плутония (количество, заложенное в американскую атомную бомбу) было накоплено в СССР только к июню 1949г. Взрыв нашей первой атомной бомбы можно было бы произвести и раньше, т.к. наши физики рассчитали, что для взрыва можно использовать меньшее количество плутония. Но приказ Сталина требовал делать точную копию бомбы по американской технической документации. 29 августа 1949г. в СССР был успешно произведен взрыв первой советской плутониевой атомной бомбы.
В 60-е годы началось новое противостояние двух систем. «Экономическая война» создавала беспрецедентные запреты на использование другими странами достижений в области науки и техники. Строжайшим эмбарго была объявлена продажа передовых технологий в страны Восточного блока. Нашей оборонной промышленности нужны были образцы и технология создания современных видов вооружений. Это касалось и космической тематики. В книге «Простые истории из жизни флотских офицеров-инженеров оружия» (СПб., «Галлея Принт», 2006) Максимов А.Б., судьба которого привела его в ряды военных контрразведчиков, рассказывает об одном из эпизодов работы советской контрразведки. Связано это было с тем, что стыковка грузовых кораблей срывалась, так как лазерный прицел не был достаточно точен при сближении «грузовика» со станцией длительного использования. В США фирма «Митчелл» занималась разработкой гелиевого ожижителя-криостата, который был необходим при получении низких температур для стабилизации лазерного луча, направляемого на стыковочный узел станции. Добыча образца криостата была на контроле не только руководства разведки, но и госбезопасности.
Начальной точкой работы Максимова стало то, что ему пришлось вспомнить все свои связи. Он установил, что с фирмой «Митчелл» связана японская фирма, один из ведущих работников которой работал ранее на советскую контрразведку. Через три месяца образец криостата в приборе, похожем на литровый термос, был доставлен в Москву и передан конструкторскому бюро космических ракет.
В середине 70-х годов что-то подобное произошло с нашей вычислительной техникой. Вот как об этом пишет Б.А. Бабаян («Известия» 11.07.2000): «Расчет был на то, что можно будет наворовать много матобеспечения — и наступит расцвет вычислительной техники. Этого, конечно, не произошло. Потому что после того, как все были согнаны в одно место, творчество кончилось. Образно говоря, мозги начали сохнуть от совершенно нетворческой работы. Нужно было просто угадать, как сделаны западные, в действительности устаревшие, вычислительные машины. Передовой уровень известен не был, передовыми разработками не занимались, была надежда на то, что хлынет матобеспечение…. Вскоре стало ясно, что матобеспечение не хлынуло, уворованные куски не подходили друг к другу, программы не работали. Все приходилось переписывать, а то, что доставали, было древнее, плохо работало. Это был оглушительный провал. Машины, которые делались в этот период, были хуже, чем машины, разрабатывавшиеся до организации «ВНИИЦЭВТа».
Таким образом, копирование чужих разработок может быть оправдано только на короткий период. Пока тот, кто копирует, разбирается, разработчик идет дальше. В результате — стратегическое отставание. Так произошло у нас с ракетной техникой, атомной и особенно с вычислительной.
Однако промышленный шпионаж наказуем. Об этом свидетельствует сообщение на ленте Новостей космонавтики от 9 февраля 2010г. 73-летний бывший инженер компании Boeing Co. Грег Чанг, обвиненный в шпионаже в пользу Китая, в понедельник был приговорен к 15 годам тюремного заключения. Грег Чанг был арестован 11 сентября 2006г. и обвинен в передаче секретной информации об американских кораблях многоразового использования коммунистическому Китаю. Своей вины Чанг не признал и заявил, что собирал информацию для написания книги об американской космонавтике. Те документы, которые оказались в его руках, за пределы США не передавались. Несмотря на отказ признать свою вину, окружной судья Кормак Карни (Cormac Carney) посчитал вину Чанга доказанной и вынес обвинительный приговор