Все началось со статьи журналиста Евгения Аркадьевича Фадеева «Первый в небе Арктики», напечатанной в «Правде» 18 мая 1976 года. В ней рассказывалось о необычной судьбе летчика Нагурского, первым открывшего путь вглубь суровой Арктики на самолете всего лишь через десять лет после минутного полета первого самолета братьев Райт.
Из Большой Советской Энциклопедии было известно, что русский морской летчик Иван (Ян) Иосифович Нагурский, проводивший в 1914 году поиски полярных экспедиций Г.Я. Седова, Г.Л. Брусилова и В.А. Русанова, совершил пять полетов над ледяными полями Арктики, пробыв в воздухе свыше 10 часов и пройдя путь около 1100 км, что для того времени было героическим подвигом. Там же в скобках указаны даты рождения и смерти Нагурского — (1883-1917).
И вдруг Е.Фадеев в своей статье сообщает о встрече с живым Яном Иосифовичем Нагурским в Варшаве в мае 1976 года!
Правда, прочитав статью до конца, все недоумение пропадает и читатель узнает интересные подробности мнимой гибели летчика Нагурского в 1917 году, введшей в заблуждение автора статьи в БСЭ. Естественно, я загорелся желанием получить автограф этого интересного человека. Связался с Евгением Аркадьевичем Фадеевым, который любезно сообщил мне варшавский адрес Я.И. Нагурского. И вот в Варшаву полетело мое письмо. Я ждал ответа около месяца и наконец пришел ответ. Взглянув на конверт, я сразу почувствовал что-то недоброе — отправителем значилась Антонина Нагурская. В конверте оказались две фотографии Яна Нагурского и на обороте одной из них была надпись: «Мой муж умер 9.6.1976 г. Посылаю на память его фотографию. Антонина Нагурская. Варшава 12.7.1976г.»
Значит, мое письмо не застало Яна Иосифовича в живых всего на несколько дней. Таким образом, в моем альбоме вместо автографа Я.И.Нагурского оказалась только его фотография с дарственной надписью его жены. Тогда мне захотелось подробнее познакомиться с его жизнью и его подвигом. Этому помогли некоторые весьма немногие литературные источники, изданные в нашей стране.
Оказывается, первым, кто «открыл” нам «живого” Нагурского был советский радиожурналист Юрий Гальперин, который в канун первомайского праздника 1956 года случайно встретился в Варшаве с Яном Нагурским. В своей небольшой книжке «Он был первым”, выпущенной Военным издательством в 1958 году и ставшей теперь библиографической редкостью, Юрий Гальперин кратко рассказывает нам о жизненном пути Нагурского и его перипетиях с преждевременными «похоронами» и случайным «оживлением» для широкой публики Польши и Советского Союза.
Из этой книжки мы узнаем, что Ян Нагурский, поляк по национальности, родился и провел свое детство в польском городке Влоцлавске. Закончив прогимназию и сдав экстерном экзамен на аттестат зрелости в Варшавском кадетском корпусе, Ян поступает в Одесское юнкерское пехотное училище, после окончания которого, в августе 1909 года, в чине подпоручика, направляется служить в 23-й Восточно-Сибирский стрелковый полк в Хабаровск.
Прослужив в этом полку около двух лет, Нагурский получает длительный отпуск и уезжает в Петербург в надежде поступить в желанное еще с детства морское училище..
В Петербурге Нагурский впервые увидел полеты аэропланов, и к его увлечению морем добавилось еще одно — полеты на аэроплане. Одновременно с учебой в Морском инженерном училище, которое начал посещать Нагурский, он вступает в члены первого в России Петербургского Аэроклуба. Здесь, в аэроклубе произошли два памятных для него события: он совершил свой первый полет на аэроплане и познакомился с одноклубником — будущим покорителем «мертвой петли” Петром Николаевичем Нестеровым.
В июне 1912 года Нагурский зачисляется слушателем офицерской воздухоплавательной школы, а несколько позднее, в Гатчинскую авиационную школу, где он вновь встречается с П.Н. Нестеровым.
В 1913 году поручик Нагурский одновременно заканчивает Морское военное училище и Гатчинскую авиационную школу, получив звание военного летчика.
Как раз в это время в просторах Арктики находились три русские полярные экспедиции Брусилова, Седова и Русанова, о положении которых давно не было никаких известий. Под давлением общественности было принято решение организовать поиски этих экспедиций. Кто-то высказал мысль, наряду с посылкой на поиски спасательных кораблей использовать новое средство — аэроплан.
Начальник Главного Гидрографического Управления Морского министерства генерал Жданко, которому была поручена организация поисков, согласился с предложением использовать аэроплан и при выборе пилота, остановился на кандидатуре молодого 26-летнего поручика Нагурского. Нагурский с радостью и воодушевлением принял это предложение.
Самолет для этой цели был заказан французской фирме Рено и строился под непосредственном наблюдением самого Нагурского. Построенный самолет типа «Фарман» имел следующие основные характеристики: мощность мотора 70 лошадиных сил, грузоподъемность 300 кг, скорость 100 км/ч, запас горючего на 5-6 часов полета, шасси на поплавках, приспособленное для посадки на воду и лед, весь самолет был выкрашен в ярко-красный цвет.
После восемнадцати испытательных полетов, выполненных Нагурским во Франции, самолет в разобранном виде был отправлен сначала в Христианию (Осло), а оттуда на зафрахтованном грузовом пароходе доставлен в Александров на Мурмане. Здесь ящики с самолетом перегрузили на пароход «Печору», который 13 августа 1914 года взял курс к Новой Земле. Здесь же к Нагурскому присоединился, командированный к нему бортмеханик — моторист первой статьи матрос Черноморского флота Кузнецов, добившийся этой чести своим страстным стремлением участвовать в экспедиции.
Вечером 16 августа «Печора» вошла в бухту Крестовой губы на Новой Земле . Собрав и опробовав в полете аэроплан, 21 августа 1914 года Нагурский с Кузнецовым взлетели и взяли курс на север вдоль берегов Новой Земли. Это был первый в мире полет самолета над просторами Арктики. В этом историческом полете они покрыли расстояние в 450 км за 4 часа 20 минут. Возвратясь на корабль, Нагурский сделал в своем дневнике запись, ставшую поистине пророческой :
«Достичь Северного полюса можно только с помощью авиации. Нужны промежуточные станции. Можно даже до Америки долететь!»
После первого полета Нагурский и Кузнецов сделали еще несколько полетов над полярными льдами, налетав в общей сложности около 1100 км. К сожалению ни одной из полярных экспедиций они не смогли обнаружить, так как приближалась полярная зима и спасательные корабли, не приспособленные к зимовке во льдах, вынуждены были возвратиться на материк. Но опыт первых полетов над Арктикой, изложенный в отчетном рапорте Нагурского сослужил великую службу для последующих поколений полярных летчиков. В конце 1914 года Нагурский возвращается в Петроград и направляется на боевой корабль, действующий на Балтике против немецкого флота. Там, командуя судовым авиационным отрядом, Нагурский успешно выполняет десятки боевых вылетов на воздушную разведку над морем. В это время, в один из дней фронтового затишья — 17 сентября 1916 года — он впервые в истории морской авиации, выполнил «мертвую петлю» на гидросамолете, посвятив ее памяти своего друга П.Н. Нестерова.
Шел 1917 год. В один из дней в небо поднялась группа летающих лодок. Группу ведет лейтенант Нагурский. На горизонте встречная группа немецких самолетов «Таубе». Начался воздушный бой. На самолет Нагурского обрушилось сразу четыре «Таубе». Пробито крыло, остановился мотор, сам летчик ранен в ногу… Но он находит еще силы спланировать и посадить самолет на воду. Обнаглевшие немецкие летчики пытаются расстрелять самолет и его экипаж. Летчик и механик прыгают в леденящую воду и отплывают от аэроплана. Два часа они плавают на спасательных поясах, теряя надежду на спасение. Но вдруг из воды показывается стальная башня русской подводной лодки. Окоченевших авиаторов берут на борт и отправляют в госпиталь. Этого не видели летчики отряда Нагурского и поэтому, прилетев в свою часть доложили о гибели командира. В адрес матери Нагурского пошла печальная «похоронка».
Мать, не выдержав такого горя вскоре умерла, а в биографии Нагурского появилась дата его «смерти» — 1917 год.
Наступил Великий Октябрь. Бывший морской офицер, весьма далекий от политики, Нагурский, лояльно встречает новую власть и некоторое время работает в только что организованном Управлении Морской авиации и воздухоплавания в качестве делопроизводителя. Хорошо знакомый ему соотечественник — авиационный конструктор Сикорский предлагает бежать от новой непонятной власти в Америку. Но Нагурский учился в России, давал присягу России, воевал за Россию. Нет, он отказывается от бегства и, используя кратковременный отпуск, в 1918 году едет в Польшу навестить мать, от которой уже около года не было никаких известий. Последующие события лишили возможности вернуться в Россию из отделившейся к тому времени Польши.
Так затерялся след первого полярного летчика России. В сумятице революционных событий и гражданской войны затерялся и его неизменный механик матрос первой статьи Кузнецов.
Прошло много лет насыщенных великими и грозными событиями…
Чего только не пришлось испытать Яну Нагурскому сперва в панской потом оккупированной немецкими фашистами многострадальной Польше! Но вот в Польшу пришла новая — народная власть. Люди стали интересоваться историей не королей и императоров, а настоящих ее творцов — тех, кто в различных областях приумножал славу своего отечества. Так в пятидесятых годах в Польше появилась книга писателя Центкевича — тоже бывшего участника русских полярных экспедиций, об истории освоения Севера. В ней упоминалось имя Нагурского и говорилось о его «трагической гибели” в 1917 году.
Как-то зимой 1956 года Нагурского пригласили на собрание интеллигенции во вновь построенный Советским Союзом в Варшаве огромный Дворец науки и культуры. Здесь мне хочется привести отрывок из книги Юрия Гальперина, описавшего знаменательную встречу со слов самого Нагурского.
«Во время перерыва кто-то из знакомых показал Нагурскому пожилого седовласого человека:
— Писатель Центкевич…
— Центкевич? — переспросил Нагурский, вдруг в его глазах мелькнул озорной, мальчишеский задор.
— Простите,- обращается к Центкевичу высокий светловолосый человек,- я ваш читатель и хотел бы познакомиться с вами.Моя фамилия Нагурский.
— Очень рад,очень рад, — пожимая руку Яна Иосифовича, отвечаетписатель — Простите,вы сказали Нагурский?
— Да, — улыбается Ян Иосифович.
— Уж вы не родственник ли Яна Нагурского,известного в свое время летчика? Он еще участвовал в экспедиции по спасению Седова. Нагурский, не перебивая,прослушал довольно длинную тираду и сказал:
— Очень близкий родственник. Я и есть летчик Ян Нагурский.
Нужно было видеть в тот момент лицо писателя. Ошеломленный, еще не веря своим ушам, он пожирает глазами Нагурского.
— Вы… вы… Ян Нагурский, поручик по Адмиралтейству?!
— Даже целый лейтенант, — смеется Нагурский.
— Как же так, как же так, вот это событие! — чуть не выкрикивает писатель и трясет, трясет руку Нагурского.
На них обратили внимание. Что за неожиданная радость у этих людей? Что произошло? Не обращая внимания на любопытные взгляды, они, громко разговаривая, уходят в соседнее пустое фойе.
Назавтра в вечерней газете появляется корреспонденция о Нагурском. На службе его уже ждут фоторепортеры, корреспонденты Польского радио, журналисты.
Летом того же года Ян Иосифович Нагурский приехал в Советский Союз. Радостные встречи с советскими полярниками, летчиками в Главсевморпути, лекции в Доме Авиации, взволнованное посещение Ленинграда. Ян Иосифович узнает, что еще десять лет назад, когда в Советском Союзе еще никто не знал о том, что он жив, советские полярники назвали его именем один из поселков на Земле Франца Иосифа.
По возвращении в Варшаву, Ян Иосифович, по совету друзей, написал книгу о первых полетах в Арктике.Она переведена и издана в Советском Союзе.
Как же сложилась судьба механика Кузнецова — неизменного помощника летчика Нагурского, летавшего вместе с ним над льдами Арктики, сбитого вместе с ним над холодными водами Балтики в тот роковой день 1917 года? На этот вопрос, с которым обращался к читателям своей книги Юрий Гальперин в 1956 году, так и не нашлось никакого ответа.
Но вот, после опубликования статьи в «Правде», с которой я начал этот очерк, автор статьи Евгений Фадеев, неожиданно получил письмо из Севастополя…От кого бы вы думали?…От сына Кузнецова — Николая Евгеньевича, родившегося в 1913 году, проработавшего тридцать лет шофером и находящегося сейчас на пенсии.
Он сообщал, что его отец — Евгений Владимирович Кузнецов, рождения 1887 или 1888 года, сражался за молодую советскую республику и погиб, как будто в 1921 году. Он помнит, что в семье хранились письма отца о его полетах в Арктике, но они были утрачены в годы Великой Отечественной войны. Лишь несколько фотографий отца сохранилось
и он их приложил к письму в редакцию.
Теперь, казалось бы можно было точно установить личность Кузнецова, переслав эти фотографии Я.И.Нагурскому. Но, к сожалению, к этому времени Яна Иосифовича уже не было в живых.
Евгений Фадеев оказался «дотошным» журналистом — он решил довести поиски до конца. Все перипетии этих поисков интересно описаны им в новой статье в «Правде» от 27 марта 1977 года под названием «Крылья». Из описанного в ней финала поисков мы узнали, что бывший матрос первой статьи Евгений Владимирович Кузнецов после Великого Октября стал морским летчиком, воевал на Балтике с врагами молодой советской республики и 2 апреля 1920 года погиб при испытании самолета в Новом Петергофе.
Так были дописаны славные страницы о двух замечательных людях нашей авиации.
Если материал Вам понравился, поделитесь с друзьями в соцсетях и оставьте комментарий.