Герой Советского Союза Заслуженный мастер спорта СССР испытатель парашютов в воздухе полковник Василий Григорьевич РОМАНЮК.
Ранней весной 1938 года, примерно через неделю, как я начал работать в Научно-Испытательном Институте ВВС (НИИ ВВС), пошел я становиться на комсомольский учет.
- — Где тут у вас комсомольский секретарь? — Идите вниз, на первый этаж, в парашютный отдел. Там и будет секретарь.
В большой комнате, с огромными полированными столами, у распластанного во всю свою длину парашюта, стояли трое, внимательно рассматривая массу шелка. Поздоровались. Один из них — низкорослый курчавый блондин с веселыми глазами, крепко пожимая мне руку, сказал: — Романюк. Так я впервые познакомился с этим отважным человеком. Потом, работая в одном коллективе, встречаясь на собраниях, живя в одном городке, мы скоро стали близкими знакомыми и перешли на ты.
В то время перед каждым работником НИИ ВВС ставилась задача — выполнить хотя бы один прыжок с парашютом. Это было заманчиво и немного боязно. Как-то утром, идя вместе на работу, я спросил у Романюка, у которого к тому времени был опыт уже в несколько сот прыжков:
- Вася, ну как, очень страшно прыгать?
- Конечно страшно. Но надо взять себя в руки и вытолкнуть из самолета — и с лукавым смешком добавил:
- Ну, а если парашют не раскроется, приходи к нам в отдел, мы тебе другой, более надежный, выдадим.
Так Василий Григорьевич всегда отшучивался, когда перед ним ставили подобные вопросы. Тогда мы были молоды и в деловой суете, в шутках, взаимных подначках, особенно не всматривались в глубину личности друг друга. По утрам мы вместе шли на работу и расходились по своим рабочим местам. Кто садился писать отчет по проведенным испытаниям, кто шел на аэродром монтировать опытную аппаратуру на самолете или проводил измерения в лабораториях.
Все это были работы,т ак сказать, с уверенным исходом, то есть каждый знал, что ровно в 13 часов пойдет на обед, а вечерком займется домашними делами. А вот Василий Романюк не мог быть твердо уверен, чем закончится его сегодняшняя работа и придет ли он сегодня не только на обед, но и на ужин. Он конечно никогда и никому об этом не говорил, но я думаю так, имея в виду его работу.
Когда вы летите на самолете — вы чувствуете под ногами твердое основание пола самолета, похожее на земную твердь, и этот привычный инстинкт не вызывает в вас никаких психологических сдвигов. Прыжок с парашютом в воздушную бездну — не естественное состояние для земного существа. Каждый прыжок, если он даже не первый, а сотый, это всегда преодоление врожденного инстинкта самосохранения, возникающего при падении. Кроме того, у человека, как мыслящего существа, |хотите вы этого или нет, где-то глубоко в подсознании тлеет мыслишка о существовании, пусть ничтожной, но все-таки возможной вероятности печального исхода каждого прыжка. Особенно эти мои рассуждения относятся к тому раннему периоду развития парашютного дела, когда для срабатывания парашюта необходимо было вручную выдернуть кольцо, когда не было запасных парашютов и автоматов срабатывания и сама технология изготовления парашютов не была так совершенна как сейчас.
Интересна реакция на прыжок с парашютом животного, которое не способно мыслить вероятностными категориями. В своих «Заметках парашютиста-испытателя» В.Г. Романюк приводит такой эпизод.
«На аэродроме как-то прижился пес Полкан. Однажды, когда прыжки происходили с многоместного самолета, мы взяли Полкана с собой в воздух. Он уже летал раньше и в кабине вел себя вполне пристойно. Но во время прыжков его поведение резко изменилось. Когда первый парашютист бросился за борт, Полкан сначала прыгнул к двери, но затем весь ощетинившись, с рычанием отпрянул назад. Второго парашютиста, приготовившегося прыгать, он схватил за штанину комбинезона и с визгом начал отскакивать от двери.
И вот однажды Полкану предстояло самому, ради науки, совершить прыжок с парашютом со скоростного самолета. Его прыжок мы наблюдали с земли. Когда Полкан приземлился мы все бросились к четвероногому парашютисту. Собака мелко дрожала, обалдело смотрела по сторонам, но была не только жива, а, как определили врачи, тут же ее осмотревшие, и совершенно здорова. Хоть он и совершил еще два требуемых от него прыжка, но с тех пор всю жизнь питал непреодолимое отвращение к парашютам и самолетам. На аэродром его уже ничем нельзя было заманить».
Я знал несколько опытных летчиков, имеющих за плечами не одну тысячу часов налета, которые говорили:
— Когда обстоятельства заставят прыгать — прыгну. А добровольно не хочу.
Каким же неисчерпаемым запасом мужества, силы воли нужно обладать, чтобы прыжки с парашютом стали твоей будничной, почти ежедневной работой. И не просто прыгать с надежным отработанным парашютом с нормальной высоты при нормальной скорости, а прыгать с опытным или трофейным парашютом, таящим в себе еще много нераскрытых неизвестных.
В каких только условиях не выполнял свою будничную работу Василий Романюк!
Он прыгал днем и в темную бездну ночи, в грозу и сквозь толщу облаков, со скоростных и высотных самолетов, через дверь, через люк, с крыла, катапультированием. Он прыгал с предельно малых высот, когда свободное падение до земли длится всего несколько секунд и прыгал из стратосферы, где почти нет кислорода и кровь может вскипеть в жилах. Он ставил мировые рекорды затяжных прыжков, двигаясь к земле с нарастаюцим ускорением в течение нескольких долгих минут, раскрывая парашют за несколько секунд перед приземлением. И наоборот, он прыгал из стратосферы, раскрывая парашют сразу же после отрыва от самолета. В этом случае, проходил и многие минуты спуска через морозное, почти бескислородное пространство верхних слоев атмосферы, где воздушные течения порой достигают ураганной скорости и бросают парашютиста, как цепку в разбушевавшемся океане. В процессе свободного падения и парашютирования нужно еще уметь управлять своим телом, чтобы в момент приземления стать на ноги, управлять направлением парашютирования, чтобы приземлиться в заданном ограниченном районе, уметь бороться с опасным и коварным врагом парашютистов — штопором, когда во время свободного падения парашютист начинает вращаться вокруг своей вертикальной оси, иногда со скоростью в несколько оборотов в секунду! Василий Григорьевич в каждом прыжке тщательно отрабатывал все детали свободного падения и парашютирования в самых разнообразных условиях.
Много непредвиденных случайностей ожидает парашютиста и при приземлении.
Где и как только не приходилось приземляться Василию Григорьевичу за время своей работы парашютиста-испытателя! Он приземлялся на лес, болото, покрытое тонким льдом озеро, в придорожную канаву и даже на…колхозное стадо коров!
«Любой прыжок с парашютом — говорит Василий Григорьевич — каким бы простым он не казался, всегда заключает в себе что-нибудь новое, ранее не испытанное воздушным спортсменом».
Когда 4-го декабря 1970 года, в день традиционной встречи ветеранов НИИ ВВС, я попросил Василия Григорьевича вписать в мой альбом его автограф, на мой вопрос — сколько же на сегодня прыжков на на его «текущем счету» — он ответил — 3475. Если эту цифру разделить на 365 — число дней в году, то получится почти по одному прыжку ежедневно в течение десяти лет!
Конечно практически так не было. Были и выходные, и отпуска, и праздники, и просто нелетные дни. Но даже эта «средняя цифра» весьма красноречива. Особенно, если учесть, что это «десятилетие» относится, в основном к тридцатым-сороковым годам, когда технология изготовления парашютов была не так совершенна, как в наши дни. И не даром 9 сентября 1957 года, за образцовое выполнение своего служебного долга и проявленное мужество, отвагу и героизм при испытании самолетов и другой авиационной техники, Верховным Советом СССР Василию Григорьевичу Романюку было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Если вам понравился этот материал, поделитесь с друзьями в соцсетях и оставьте комментарий.