Просматривая как-то старые журналы, я вдруг увидел знакомую фамилию — . В №5 «Вестника Воздушного Флота» за октябрь 1920 года, в разделе «Хроника текущих событий», читаю, не переводя дыхания, длинную, напечатанную без единой точки, фразу:
«Приказом по ВФДКА и Флота № 7 от 13.5.1920 г награжден орденом «Красного Знамени» инструктор-воздухоплаватель Н-ского воздухоплавательного отряда Конокотин Виктор Петрович за то, что 30-го октября 1919 года, корректируя с аэростата стрельбу форта, будучи атакован неприятельским истребителем, который четыре раза обстрелял аэростат и сбросил три бомбы, одной из которых была пробита носовая часть оболочки аэростата, не растерялся и, находясь под пулеметным огнем противника и не взирая на снижающийся, вследствие утечки газа, аэростат, в свою очередь обстрелял из пулемета неприятельский истребитель, который в результате был подбит и упал в Финский залив в двух верстах от берега у деревни Новая Красная Горка, где и потонул.»
И вот при встрече о Виктором Петровичем опрашиваю:
— Виктор Петрович, это о Вас написано? — Улыбается.
— Да. Это дела давно минувших дней.
— Расскажите, пожалуйста, подробнее.
— Ну что же начну, как говорится, с начала. Родился в Петербурге в 1998 году. В 1916 году под воздействием ура-патриотической пропаганды, непрерывно восхвалявшей в газетах и журналах геройские подвиги русских солдат на фронтах Первой мировой войны, по молодости лет, решил тоже испытать свою судьбу и пошел добровольно в армию.
Направили в команду вольноопределяющихся в запасной пехотный батальон, где началось первоначальное обучение воинским порядкам. Через два — три месяца пришла, как теперь говорят, разнарядка — выявить желающих обучаться на летчиков и воздухоплавателей.
Конечно сразу же записался и выбрал самую романтическую профессию — летчика. Стали ждать, но время шло, а нас, записавшихся никто никуда не вызывал. Так дотянулось время до февраля 1917 года, когда рухнула многовековая русская монархия. События захватили с головой. Начались митинги, собрания, выборы командиров. Что-то небывало новое ворвалось в нашу жизнь. И земная романтика поглотила на время наше стремление к воздушной. Мы несли в это время патрульную службу на улицах бурлящего революционного Петрограда — разоружали городовых, которые по инерции пытались еще «держать и не пущать», прислушивались к жаркой полемике разнопартийных ораторов на уличных митингах, словом, «набирались ума».
Однако, вскоре зто безделье нам надоело и мы стали требовать посылки нас на обещанную учебу. Вопрос разрешился откомандированием нас в боевой воздухоплавательный батальон на Юго-Западный фронт, в так называемую «особую армию», которой командовал генерал с украинской фамилией Гурко. Здесь я приобрел навыки наполнения привязных аэростатов, подъема их в воздух и наблюдения с них.
Поздней осенью стали доходить до нас неясные слухи об Октябрьской революция в Петрограде. Слухи эти приходили, главным образом, через солдат -большевиков, которые по ночам, в укромных местах разъясняли суть происходящих в центре России событий.
Не знаю, по чьему распоряжению, у нас в армии разрешили всему составу, предоставлять по графику месячные отпуска. В январе 1918 года подошла и моя очередь на отпуск. Конечно я поехал проводить его домой в Петроград. Здесь многое прояснилось и я решил «самодемобилизоваться» а не ехать в свою часть на фронт, чтобы «доводить войну до победного конца».
В это время в учреждениях Петрограда проходила волна саботажа — старые чиновники не хотели работать на большевиков. По совету товарища по фронту я поступил в банк, где хотя и неумело, но добросовестно начал выполнять какие-то банковские функции.
Прошло лето а осенью был об’явлен призыв во вновь созданную Красную Армию. На призывном пункте, ознакомившись с моими воинскими документами, меня направили на Высшие Курсы Воздухоплавания. Во время учебы на курсах я записался в так называемые, «сочувствующие большевикам».
После окончания курсов, весной 1919 года, меня приняли в члены партии большевиков, и спросили — куда хочу получить назначение? Говорю: — Туда, где пожарче. Вот хотя бы на Красную Горку.
- На Красной Горке мятеж. Сами еще не знаем ,что там с отрядом. Поедешь в 21-й воздухоотряд за Выборг.
Собрал вещички и поехал на Выборг. Приехал. Ищу отряд. Встретившийся на станции железнодорожник говорит:
- Два дня как отряд убыл на Красную Горку.
Я обрадовался, не смотря даже на сжиравших меня комаров, которых почему-то помню до сих пор. Красная Горка — это старый береговой форт, вооруженный двенадцатидюймовой береговой артиллерией, прикрывающий вход с Финского залива в петроград. Потому времени он был хорошо оборудован для скоростной стрельбы: подъем снарядов из шахты, подача к орудиям и ввод их в ствол были механизированы и электрофицированы.Но мятежники оборвали все провода, попортили механизмы и теперь приходилось готовить орудия к стрельбе вручную,
что снизило темп стрельбы в 3-4 раза.
Воздухоплавательный отряд, призванный обеспечивать поиск целей и корректировку стрельбы, базировался в местечке Лебяжье, в 5-7 км от форта. В это время, для обеспечения помощи белогвардейской армии Юденича, рвавшегося к Петрограду, вход в Финский залив был блокирован английскими эсминцами, расположившимися полукольцом вне досягаемости дальнобойной артиллерии форта.
Каждый день мы поднимали аэростат, с которого я просматривал местоположение всех английских эсминцев, выявляя характер их действий. Если какой-нибудь из них пытался войти в залив — мы начинали орудийную стрельбу, после чего «непрошенный гость” поспешно ретировался. Так что в тех условиях наличие аэростата играло большую роль. Для противника он был как бельмо на глазу и он решил с ним
разделаться. На финской стороне залива появились английские самолеты, которые, как мы узнали из прессы, пилотировали летчики-добровольцы, набранные, главным образом, из среды известных английских воздушных спортсменов. Самолеты стали часто навещать нашу стоянку и сбрасывать на нее осколочные бомбы. Наши люди не пострадали, но оболочка аэростата оказывалась продырявленной осколками во многих местах. После таких налетов мы ночью заклеивали пробоины и с утра вновь поднимали аэростат в воздух.
Однажды, это было 30-го октября 1919 года, в дождливый день, когда
висела низкая облачность, рано утром прискакал ко мне конный посыльный от командира форта с приказанием срочно поднять аэростат, так как со стороны противника начался обстрел дальнебойными орудиями, которые до сих пор нами ни разу не наблюдались.
Захватив с собой ручной пулемет Льюиса и четыре обоймы, набитые с вечера трофейными патронами, быстро поднял аэростат на высоту 350-400м. Вижу, к знакомым эсминцам прибавился крупный монитор, с которого и ведется стрельба в направлении форта. Дал по телефону пристрелочные данные. Выстрел. Недолет. Даю поправку и с нетерпением жду второго выстрела. Кажется, что время остановилось. Кричу в трубку: — Давайте же выстрел скорее! Но вручную не так просто зарядить пушку тяжелым снарядом. Минут через пять форт дает второй выстрел. Опять мимо. Монитор зашевелился. Очевидно пытается сменить позицию.
В этой сутолоке я не заметил, как к аэростату подкрался самолет и в упор пустил в меня несколько очередей трассирующими пулями. Дымки от них прошли совсем рядом. Тогда берусь за пулемет и на втором заходе упреждаю очередь летчика очередью своего Льюиса. Результаты у обоих по нулям. В третий заход он делает «горку» над аэростатом, пролетает надо мной и я слышу какой-то странный треск оболочки, но ничего не замечаю. Он делает крутой разворот так, что как бы плашмя ложится в поле зрения моего прицела и опять начинает атаку. Закладываю последнюю обойму и даю очередь. Смотрю, среди моих трофейных патронов оказалось несколько тоже трассирующих. Вижу как струя свинца прошла почти через центр фюзеляжа. Немного скорректировал и дал еще очередь. Пулемет заело. Очевидно попал в ленту трофейный патрон — немецкий или японский вместо английского или американского, которые подходили к этому пулемету. Но в этот момент смотрю, самолет резко развернулся и направился в сторону своей базы и удаляясь стал все ниже спускаться к воде пока, наконец, не врезался в волны.
В этой схватке я не заметил, что аэростат намного потерял высоту и свою выпуклую форму. Слышно было, как ветер полощет по оболочке какие-то лохмотья. Оказалось, что при третьем заходе самолет сбросил бомбу и пробил две дыры в обелочке. Газ быстро выходил и оболочка принимала все более плоскую форму. Земля быстро приближалась. Я напрягся, повернул корзину боком,чтобы при ударе о землю она самортезировала. Метров с пятидесяти падение ускорилось и приземляясь, я был отброшен в сторону от корзины-амортизатора. Но все обошлось благополучно. Вот за этот поединок я и получил первый свой орден, о котором Вы прочли в старом журнале.
Виктор Петрович замолчал и задумался…
Если очерк вам понравился, поделитесь с друзьями в соцсетях и оставьте комментарий.
Здесь вы можете получить в подарок интересную книжку «Космонавтика ХХ века». Ее авторы — историографы Д.И. Мант и С.Д. Мант. История без прикрас, события и люди, победы и поражения. Трудный путь человечества в Космос.